Деловой завтрак «На пути к низкоуглеродной экономике: роль искусственного интеллекта как катализатора изменений»

26 ноября в рамках форума «Шаг в будущее: искусственный интеллект и цифровая экономика» состоялся деловой завтрак ИД «Коммерсантъ» и РЭУ им. Г. В. Плеханова на тему «На пути к низкоуглеродной экономике: роль искусственного интеллекта как катализатора изменений».

Ректор РЭУ им. Г. В. Плеханова Иван Лобанов, приветствуя участников делового завтрака, задал тон дискуссии, акцентируя внимание спикеров как на частных экологических проблемах, так и на задачах социальных и образовательных: «Экология и климат имеют долгосрочный эффект для общения между людьми, формирования видения будущего и всего образовательного процесса. Поэтому для нас чрезвычайно важно подготовить студентов как специалистов, которые будут готовы к изменениям и неопределенности, и быть эффективными на каждом этапе своего развития».

Открывая дискуссию, Юрий Барсуков, заведующий отделом бизнеса газеты «Коммерсантъ» и модератор мероприятия, заметил, что, судя по кризисным явлениям на рынке, энергопереход и устойчивое развитие энергетики пока не совсем сочетаются.

Эрнесто Ферленги, председатель координационного комитета проекта «Зеленая инициатива» и комитета по энергетике Ассоциации европейского бизнеса, выразил свое мнение по текущей ситуации: «Климатическая проблема глобальная и имеет финансовый характер. Мы оцениваем инвестиции, необходимые для достижения углеродной нейтральности, в размере $4 трлн ежегодно. И разработка технологий, которые позволят это сделать,— возможность для совместной работы России, Европы и других стран. А тот факт, что принятая в России “зеленая” таксономия получила положительную оценку в Глазго, говорит о том, что инвестициям в этой сфере в России будет придан серьезный стимул. В последние годы в Европе уровень инвестиций в ВИЭ приблизился к инвестициям в традиционные методы разведки и добычи. И это серьезный тренд».

Говоря о роли искусственного интеллекта в изменениях, господин Ферленги отметил: «Энергетические компании начали понимать, что энергопереход должен быть постепенным и требуется нахождение консенсуса между развитыми странами и теми, кто не может резко отказаться от традиционных источников энергии. И искусственный интеллект может сыграть здесь свою роль в оптимизации потребления энергии в умных городах, транспортной инфраструктуре, мониторинге выбросов парниковых газов и т. д.».

Ольга Калашникова, начальник управления экологии, «Северсталь», на примере ряда технических инноваций показала, как металлургические компании встраиваются в низкоуглеродную повестку: «Основная роль в декарбонизации металлургии, которая отвечает в совокупности за около 7% мировых выбросов парниковых газов, принадлежит смене технологической парадигмы и переходу на водород. Сейчас такие технологии существуют, но лежат в масштабировании, и прорыв может случиться в течение ближайших десяти лет. “Северсталь” участвует в программе Step Up, где по каждому из направлений увеличения эффективности разрабатываются цифровые решения. Машинное зрение помогает распознавать качество сырья. При этом ИИ учится на текущей ситуации, тем самым повышая эффективность производства, а не на исторических данных. Умные ТЭЦ диагностируют возможные неполадки. Доменные печи оборудованы тысячами датчиков, которые позволяют контролировать качество плавки».

Юрий Барсуков, модератор дискуссии, прокомментировал выступление Ольги Калашниковой: «В этом смысле снижение выбросов СО2 нисколько не противоречит задаче повышения эффективности бизнеса».

Леонид Жуков, генеральный директор института AIRI, пояснил, на каком этапе развития находится искусственный интеллект и какие разработки ведет профильный институт, созданный при поддержке Сбербанка: «Одна из возможностей, которую предоставляет ИИ, или алгоритмы в предиктивном плане — использование виртуальных датчиков, которые смогут оценивать углеродный след, что поможет принимать правильные решения. Климатические модели могут быть точнее и на большем масштабе. ИИ позволяет намного ускорить создание новых материалов, наделяя их необходимыми свойствами. Парадоксом развития ИИ является то, что разработки новых алгоритмов требуют большего потребления энергии, что отражается на их углеродном следе (около 10% энергии потребляется дата-центрами). Поэтому одним из *проектов института AIRI в партнерстве с лабораторией ИИ “Сбера” станет библиотека с открытым кодом, которая позволит оптимизировать уровень потребления энергии алгоритмом в зависимости от страны расположения».

Оксана Косаченко, президент благотворительного фонда «Система», затронула кадровый аспект проблематики: «Основной ресурс, на который ориентирована наша корпорация,— это люди. Не только те, которые уже трудятся в компаниях группы, но и те, которые готовы скоро присоединиться к корпорации. Согласно последнему опросу, около 66% представителей поколения Z считают “зеленую” повестку хайпом, хотя при этом больше половины из них готовы работать за меньшие деньги, если будущий работодатель придерживается принципов ответственного потребления. Спрос на курсы по устойчивому развитию высок, о чем говорит статистика слушателей цифровой платформы “Лифт в будущее”, но при этом молодежи ближе не длинные видео и лонгриды, а активные формы обучения: экотренажеры, игровые форматы, отрабатывающие практику принятия решений».

Евгений Шварц, руководитель Центра ответственного природопользования Института географии РАН, дал свою оценку прошедшей недавно всемирной климатической конференции: «То, что произошло в Глазго, на мой взгляд, определенный переход в новое качество, так как начали формироваться добровольные международные механизмы, в которых объединились те, кто действительно хочет положительных изменений и одновременно не хочет ждать “отстающих” и слушать, что ничего якобы нельзя изменить. Бизнес, ориентированный на растущие экологически чувствительные рынки, и потребители, которые не хотят платить за вырубку девственных лесов и эмиссию парниковых газов, постепенно научились договариваться об общих стандартах, которые затем постепенно становятся глобальными нормами. В результате финансовое и инвестиционное сообщества приходят к общему пониманию и стандартам: вы не можете претендовать на долгосрочное и более дешевое финансирование, если у вас нет публичных показателей выбросов СО2 на единицу продукции».

Роман Ишмухаметов, юрист Baker McKenzie, затронул правовые основы международного регулирования в области климата и поделился видением того, что бизнес может делать уже сейчас в условиях «углеродной неопределенности»: «Консенсус в отношении международного климатического регулирования главным образом ограничен Парижским соглашением. Оно устанавливает рамочные цели по удержанию прироста глобальной температуры. Однако каждая страна сама определяет размер своего вклада в достижение этой цели. На климатическом саммите в Глазго стороны согласовали базовые параметры будущего углеродного рынка на базе ст. 6 Парижского соглашения. На текущий момент эти рынки разделены на регулируемые и добровольные, региональные и национальные. Так, в США действуют углеродные рынки на уровне отдельных штатов — формирование федерального углеродного рынка выглядит маловероятным. При всем этом бизнес может и уже успешно реализует знаковые “зеленые” проекты, самостоятельно разрабатывая инновационные проектные модели. Это актуально практически для всех секторов экономики, а не только для энергетики и промышленности. Например, технологические компании с растущим объемом потребления энергии дата-центрами глобально являются крупнейшими корпоративными покупателями низкоуглеродной энергии. Российские компании вполне могут использовать некоторые такие модели для снижения углеродного следа продукции в качестве конкурентного преимущества для участия в глобальных цепочках поставок компаний с целями по углеродной нейтральности».

Михаил Юлкин, генеральный директор компании CarbonLab, поделился практическими подходами энергетических компаний, которые разрабатывают свои климатические стратегии: «Оценка климатических рисков — важная часть нашей работы как профессиональных климатических консультантов. У России большая территория, а хороших оценок, где и как меняется климат и к чему это приводит, пока нет. Приходится погружаться в первоисточники и работать с глобальными климатическими моделями. Иногда результаты такого анализа самым серьезным образом сказываются на бизнесе наших клиентов, вынуждая их принимать или корректировать стратегии развития компаний. Так, по результатам нашего анализа одна крупная российская энергетическая компания отказалась от целого ряда проектов освоения новых месторождений в Арктике и в целом пересмотрела свои планы работы в этом регионе, который характеризуется сегодня высокими, а в ряде случаев чрезвычайно высокими климатическими рисками, связанными с таянием вечной мерзлоты. Собственно, сегодня уже и термин “вечная мерзлота” больше не используется. Вместо этого говорят о многолетнемерзлых грунтах. В южных регионах тоже существуют угрозы, но они связаны в основном с волнами жары и засухами. Впрочем, меняется не только климат. Под воздействием климатических изменений меняется и мир вокруг нас, меняются регуляторика и рынки».

Касаясь экономической основы климата, господин Юлкин прокомментировал: «В России пока нет цены на углерод, а значит, нет внятного финансового сигнала для бизнеса, что выбросы парниковых газов — это негативный фактор и что углеродный след надо уменьшать в идеале до нулевого или даже отрицательного уровня. Но если все-таки вы понимаете, что углеродный след — это экономически чувствительный параметр, что он влияет на положение компании на товарных и финансовых рынках, то вы сами можете назначить цену на углерод (например, решением совета директоров), используя ее как мерило настоящих и будущих климатических рисков. За основу при этом можно взять актуальную цену фьючерса на европейском углеродном рынке (сегодня это порядка €70–75 за тонну СО2-эквивалента), а можно смотреть вперед и устанавливать углеродную цену на уровне $100 за тонну СО2-эквивалента и даже выше, ориентируясь на прогнозы и на экономические выкладки различных исследовательских и экспертных групп. Только не надо делать вид, что нас это не касается и у нас выбросы парниковых газов ничего не стоят».

Говоря об энергопереходе, то есть отказе от традиционных ископаемых источников энергии (уголь, нефтепродукты и природный газ) в пользу ВИЭ как основе декарбонизации экономики для смягчения глобальных климатических рисков, Михаил Юлкин отметил, что «этот процесс не просто начался, а уже давно идет. Декарбонизация энергетики и других углеродоемких отраслей — это мейнстрим, это реальность, в которой мы живем. Единственная отрасль, которую пока непонятно как декарбонизировать,— это сельское хозяйство, так как человечество не готово отказаться от потребления мяса. Но и здесь Европа предложила рассматривать эту отрасль совместно с лесной, тем самым компенсируя выбросы поглощающими свойствами лесов».

Участники дискуссии также ответили на ряд актуальных вопросов аудитории завтрака.

В первой половине ноября в шотландском Глазго под эгидой ООН прошла международная климатическая конференция COP-26, на которой собрались представители стран, поставивших свои подписи под Парижским соглашением. «Зеленый курс», который определила для себя Европа с энегопереходом к возобновляемым источникам энергии и достижением углеродной нейтральности к 2050 году, претерпевает одно из серьезнейших испытаний на прочность. Острое звучание тематики энергоперехода связано с развернувшимся в Европе энергетическим кризисом, когда спекулятивные настроения толкают цену на этот ключевой для Европы энергоноситель десятикратно вверх от среднегодовых значений, ставя под удар конкурентоспособность целого ряда европейских экономик. А возобновляемые источники энергии не могут компенсировать реальный дефицит голубого топлива. Мог ли искусственный интеллект предвидеть такое развитие событий?.

Россия планирует стать углеродонейтральной экономикой к 2060 году, запуская пилотные проекты по углеродному регулированию на Сахалине и Мурманске, но, вместе с тем, не перечеркивает инвестиционные программы по развитию традиционных источников энергии. Многие российские экспортеры и международные компании, работающие в России и СНГ, должны отчитываться о своих успехах в снижении парниковых выбросов одновременно перед национальными регуляторами и международным инвестиционным сообществом в соответствии с общепринятыми стандартами.

Как увязать «озеленение» с конкурентноспособностью конкретного бизнеса и целых отраслей экономики? Какие решения, технологии и инвестиции необходимы для безболезненного энергоперехода? Где здесь роль алгоритмов искусственного интеллекта. Чем он может помочь в просчете сценариев развития ситуации?

Как быстро появится класс отечественных инвесторов, для которых финансирование энергоперехода не просто имидж, но и часть бизнеса с достаточной доходностью? Как должна выглядеть инфраструктура рынка зеленых финансов, какие ее элементы необходимо создать в первую очередь? Что страны и корпорации смогут сделать для минимизации рисков будущих энергетических шоков? Может ли машинный интеллект стать помощником человеку в  нахождении баланса интересов в области добычи, транспортировки и использования новых источников энергии?

Каковы основные итоги COP-26? Какие шаги требуется сделать бизнесу и регуляторам, чтобы обеспечить развитие экономики и сохранение лидерских позиций России на энергетических рынках в новых условиях?