Судебные споры не должны длиться вечно

«Для добропорядочных предпринимателей контроль не страшен»

Что мешает ускорению судебных разбирательств до «разумных сроков»

Многочисленный состав спикеров на круглом столе, организованном редакцией газеты «Коммерсантъ-Черноземье», подтвердил актуальность предложенной для обсуждения темы: «Судебные споры не должны длиться вечно». Своим видением причин затягивания арбитражных споров, когда бизнес теряет время и деньги, делились юристы, судьи, представители правоохранительных органов и общественники.

Партнер московской юридической компании Legal Points Руслан Адильбиев начал разговор с того, что в законодательстве есть определенные критерии, которые позволяют сформировать понимание о разумности срока рассмотрения конкретного дела. Но в каждом случае обстоятельства индивидуальны, и невозможно все дела подвести под единую временную «гребенку». «Если задействованы несколько отраслей права, очевидно, что суду надо изучать этот массив, а тот или иной состав суда “заточен” под определенный вид спора, и не факт, что судья, который разбирается в банкротных делах, может быть экспертом и в Градостроительном кодексе. Мы, конечно, должны ратовать за разумные сроки, но здесь ребенка нельзя выплеснуть вместе с водами: по большому счету, вопрос стоит не о разумности сроков, как таковых, а о качестве правосудия. Ведь если мы будем гоняться только за разумными сроками без учета того, сколько судье реально нужно времени для того, чтобы принять правильное, справедливое решение, я бы предпочел, чтобы суд длился долго, но решение было справедливым.

Мы должны анализировать совокупность обстоятельств. Одно дело, когда в споре задействованы две стороны, и другое – когда, как было у меня в практике,– 5 тыс. кредиторов.

Понятно, что предпринимательство любит скорость, потому что, если заявитель получит решение через два-три года, компенсация ущерба может не произойти, поскольку должник успел вывести деньги из актива, то получится, что огромная судебная машина сработала вхолостую.

В идеале хотелось бы, чтобы и решение было справедливым, и сроки рассмотрения разумными, но, к сожалению, так не всегда случается. Тому есть несколько причин. Судьи не всегда расторопны, количество дел, которые ведет судья, увеличивается с каждым годом: одновременно на рассмотрении, как показывает статистика, до 1300 дел. Процессуальное поведение сторон, мягко говоря, не всегда является добросовестным: многие специально затягивают процедуры, прекрасно понимая, что нет никаких доводов отбиться, но можно потянуть время, чтобы, к примеру, вывести активы.

Конечно, истец вправе подать заявление о затягивании сроков на имя председателя суда, обратиться по 68 ФЗ за компенсацией в связи с нарушением сроков рассмотрения… Но лично я не советую. Не вижу никакого смысла ссорится с судьей. Поверьте: судье нет никакого резона затягивать дело намеренно, значит, есть объективные причины, которые не позволяют ускорить процесс. Лучше помогать судье в разбирательстве. Если говорить о тенденциях, в практике судов Санкт-Петербурга и Москвы отчетливо просматривается стремление к сокращению сроков рассмотрения дел. В частности, судья, опираясь на постановление Верховного суда, ограничивает во времени выступления участников процесса. И это правильно: в письменном виде позиция сторонами уже изложена.

Нередко стороны спора предоставляют множество документов не заблаговременно, как положено по закону, а перед процессом, что усложняет разбирательство. Сейчас суды практикуют отказ в экстренном приеме документов, то есть документов, не предоставленных вовремя.

А то, что растет количество дел в судах, это показатель более цивилизованного подхода участников рынка к разрешению споров».

Кандидат юридических наук, доцент, юрист адвокатской конторы «Бородин и партнеры» Евгений Вялых  уточнил, что с 2010 года в процессуальном праве РФ закреплен принцип разумности сроков судопроизводства. «Однако трактовка “разумности срока” зависит от юридической и фактической сложности дела, количества участников процесса, их процессуального поведения, действий суда и других компонентов.

Умышленные и объективно неоправданные действия лиц, направленные исключительно на затягивание процесса, однозначно квалифицируются судами как злоупотребление процессуальными правами. АПК предусматривает меры наказания за подобную деятельность.

Высшая судебная инстанция последовательно ориентирует нижестоящие суды на применение указанных мер процессуальной ответственности по отношению к лицам, намеренно затягивающим процесс.

Однако практическое использование таких инструментов противодействия затягиванию процесса встречает ряд сложностей. К примеру – высокую долю судебного усмотрения. Суд должен четко установить, что соответствующие процессуальные действия исключительно направлены на затягивание и не имеют объективного обоснования. А зачастую судам сложно прийти к такому однозначному выводу, особенно в контексте того, что сторона объясняет свои действия как реализацию процессуального права. Необходимо установить вину привлекаемого к ответственности в форме умысла.

В каждом конкретном случае лицо, желающее противодействовать оппоненту в затягивании, должно быть готово уметь убедить суд в том, что поведение противоположной стороны – недобросовестное. Это можно сделать, зная материалы дела, при этом самому нужно вести себя добросовестно и не допускать промедлений. Важно дальнейшее развитие системы процессуальных эстоппелей – принципов утраты права на возражение при недобросовестном или противоречивом поведении для защиты от противоречивого процессуального поведения».

Судья третьего судебного состава Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда Людмила Мокроусова  считает, что при всех раскладах конфликтовать с судом – «позиция непродуктивная, поскольку, как правило, она ведет к затягиванию рассмотрения дела в суде. «Дела о банкротстве – это чаще всего многосоставные, многоэпизодные, многосубъектные дела, где и количество обособленных споров, и количество кредиторов зашкаливает. Поэтому так важно помогать суду, а в итоге самому себе, потому что при таком сотрудничестве процессуальные сроки будут короче.

У нас отсутствует культура подготовки к судебному заседанию со стороны участников именно по многоэпизодным, многосоставным делам. Когда стороны предоставляют документы, не обозначают, какие из них уже есть в материалах дела, в обособленных спорах, которые выделаются в отдельное производство, поэтому судье трудно разобраться, какие документы есть в обособленном споре, а какие – в томах основного дела.

Нужно прекратить воспринимать суд как своего процессуального оппонента. А это воспитывается едва ли не со школьной скамьи. Суду нужно помогать разобраться.

В постановлении 46-го пленума Верховного суда есть замечательный посыл: рассмотрение дела происходит с учетом процессуальной эффективности и экономии. И там записано: по соображениям экономии сроков не должны быть уменьшены процессуальные гарантии. Это очень важный посыл. Поэтому все участники процесса должны трудиться над тем, чтобы дело было рассмотрено правильно и в оптимальные сроки. Если будет хорошо проработана подготовка документов, суд быстрее разберется и примет справедливое решение. И не будет конфликта между быстрым и правильным рассмотрением».

Консультант по вопросам банкротства Игорь Вышегородцев, принявший участие в круглом столе по видеосвязи, поддержал позицию о необходимости повышения процессуальной культуры как способе оптимизации сроков судебного рассмотрения дел. «В самом деле, иногда неоправданно много времени тратится на какие-то дублирующие действия. В моей практике был такой пример, когда при рассмотрении банкротного дела каждый из 500 кредиторов вслед за мной написал отдельное заявление о привлечении к субсидиарной ответственности с одинаковым набором аргументов и документов. Просто юристу надо было показать заказчику бурную деятельность. А судья раз за разом откладывала заседание, потому что должна была рассмотреть каждое заявление.

Есть в практике и примеры, когда одна из сторон намеренно затягивает процесс по своим соображениям».

Учредитель ООО «Центр инновационного сопровождения бизнеса “Арбитр”» Елена Емельянова, разделяя мнение о том, «у многих юристов довольно низкая культура процессуального поведения», спросила мнение коллег, как восполнить этот пробел.

Людмила Мокроусова считает, что это упрек системе юридического образования. Именно со студенческой скамьи будущие юристы должны полученную в аудиториях теорию «обкатывать» на практике, чтобы получать «знания тактических процессуальных раскладов. Подготовка к судебному заседанию должна строиться не только на том, что тебя услышат и поймут, а на том, что ты должен слышать оппонента и вовремя парировать, а для этого ты должен быть в теме. То есть знание законодательства и практики правоприменения должно быть подкреплено культурой судебного представительства, когда ты сможешь в отведенное время четко донести суду свою позицию. Часто представитель стороны читает в суде заготовленный текст, а на вопросы суда ответить не может, равно как и вступить в аргументированную дискуссию с оппонентом. Это, естественно, затягивает сроки рассмотрения дела. Формирование представительской культуры пока остается слабым местом в нашей образовательной школе».

Уполномоченный по защите прав предпринимателей в Воронежской области Павел Ковалев предложил свой ракурс видения сокращения сроков рассмотрения дел: «Есть ведь альтернативные способы урегулирования споров – третейские суды, медиация. У нас создан центр медиации, в котором порядка 17 экспертов. Если два года назад в нем вообще не было рассмотрения дел, то в текущем рассмотрены уже десятки дел, заключены по ним соглашения. В свое время тенденция централизации медиации и третейских судов «подпортила» имидж этих институтов. Но сейчас изменилось законодательство, эффективность этих форматов возросла.

Когда к нам приходят обращения от предпринимателей, мы всегда говорим об альтернативе. Любой иск в арбитражный суд – это свидетельство исчерпания возможностей урегулирования спора другими способами.

Что касается обращения к нам предпринимателей с жалобами, должен уточнить: я уполномочен вмешиваться, только когда права предпринимателей нарушены со стороны исполнительной власти, а споры между предпринимателями мы не можем рассматривать. Для этого есть институт медиации, где рассмотрение конфликтов выгодно сторонам и по времени, и по деньгам. Если предприниматели это поймут, арбитражные суды будут разгружаться и решения долго ожидать не придется».

Как считает медиатор, юрист Евгений Вялых, бизнес не до конца знает о возможностях медиации как альтернативной формы в разрешении спора с участием третьей, нейтральной, беспристрастной, не заинтересованной в конфликте стороны. «Возможно, это связано с тем, что сама процедура недостаточно известна в бизнес-среде, но в большей степени причина в пока еще невысокой культуре взаимоотношений представителей бизнеса друг с другом. В первую очередь это касается среды малого и среднего бизнеса – основных клиентов судебной системы. Надо уметь договариваться, вести качественные переговоры, что пока еще недостаточно развито у некоторого числа предпринимателей. Медиация – это очень хороший способ урегулирования споров, обладает теми позитивными моментами, которые невозможно получить при обращении в суд. Суд спор разрешает, а медиатор помогает сторонам прийти к взаимоприемлемому урегулированию.

Соответственно, из суда стороны выходят в роли или победителя, или проигравшего, а при правильной процедуре медиации обе стороны – победители. И это огромный плюс процедуры медиации. Кроме того, существуют определенные категории дел, которые в принципе с точки зрения вмешательства суда сложноразрешимы. К примеру, банальные споры по определению порядка пользования общим имуществом: суд вынесет решение, установит порядок, который неисполним де-факто. Или корпоративные споры, которые сложно разрешаются судами,– по принудительному исключению из состава участников ООО. Но можно договориться с участием медиатора, который поможет найти взаимный интерес для того, чтобы сохранить бизнес и идти дальше либо разойтись полюбовно, поняв, что дальнейшее взаимодействие невозможно. Медиация как возможность урегулирования досудебных споров, на мой взгляд, имеет хорошие перспективы. Только эти перспективы связаны с тем, насколько широко будет осуществляться популяризация среди бизнес-сообщества, и в этом направлении я вижу позитивные шаги, и насколько у нас со временем будет улучшаться бизнес-среда, чтобы она переходила из плоскости конфликтных моментов в плоскость делового переговорного процесса. А это сильно завязано на бизнес-культуре».

Елена Емельянова высказала свою точку зрения на альтернативные способы разрешения конфликтов между предпринимателями: «Согласна, что они для бизнеса должны быть предпочтительнее, чем судебные. По моему мнению, если ты пошел в суд, то уже наполовину проиграл. Потому что судебное разбирательство – это, к сожалению, долго, и потому бизнес теряет деньги. А я, как юрист, который сопровождает исключительно бизнес, понимаю, что мои клиенты прежде всего спросят у меня о сроках получения результата.

Все рецепты, озвученные здесь – сотрудничать с судом, не писать жалобы по поводу медленного рассмотрения дела,– это хорошо, но как мне объяснить клиенту, что в результате длительного рассмотрения дела он теряет деньги, причем многие миллионы, которые он никогда больше не вернет?

К сожалению, бизнесмены мало осведомлены об альтернативных способах досудебного урегулирования споров. Мои клиенты часто говорят: «А мне это неинтересно». У меня в практике не было ни одного случая, когда бы удалось довести клиента до медиации. Может быть, законодатели должны позаботиться о том, чтобы закрепить ее полномочия более детально. В том числе и ответственность медиаторов.

Думаю, разгрузить суды мог бы подход, известный в мировой практике,– использование ресурса судей в отставке. По моему мнению, надо развивать частную судебную систему. Малый бизнес, мне кажется, весь бы туда ушел, потому что не было бы смысла идти в арбитражные суды, где длинные сроки рассмотрения оборачиваются потерей денег.

Было бы здорово, если бы и торгово-промышленная палата помогала предпринимателям в деловых спорах. Надо разгружать суды, но, с другой стороны, и привлекать судей к ответственности, потому что низкая подготовка судей, к сожалению, сказывается на бизнесе – он теряет миллионы. А бизнес, не будем забывать,– это налоги, за счет которых реализуются все социальные программы».

Учредитель московского ООО «Торговый дом “АгроУслуги”» Сергей Понамарев  тему круглого стола назвал «злободневной», имея опыт «долгоиграющего» рассмотрения спора в воронежском арбитражном суде. «У нас большой пул контрагентов в АПК на территории разных российских регионов, которым мы поставляем средства защиты растений и семена. Поскольку агробизнес отличается повышенной рискованностью из-за значительной зависимости от погодных условий, мы нередко оказываемся в списке кредиторов. Полностью разделяю выраженную другими спикерами позицию, что обращение в суд – крайняя мера. Мы всегда стараемся сначала найти компромиссное решение – к примеру, рассрочку оплаты задолженности, продолжаем поставлять должнику семена и СЗР, чтобы дать возможность хозяйству финансово встать на ноги. И поэтому в случае банкротства хозяйства-контрагента чаще всего замыкаем список кредиторов.

Так случилось, что на воронежской земле мы столкнулись с самым долгим процессом при рассмотрении спора о задолженности Центрально-Черноземной плодово-ягодной компании. Мы поставляли ей несколько лет СЗР, учитывали все ее пожелания, и когда глава ЦЧПЯК Валерий Литвиненко попросил поставки делать на Центрально-Черноземную промышленную компанию, мы не возражали. Результатом нашей доверчивости и лояльности стало то, что 140 млн рублей у нас на пять лет “зависли”, потому что суд никак не может принять решение. Заседания постоянно откладываются на длительные сроки – до трех месяцев. Мы вынуждены были обратиться в правоохранительные органы, возбуждено уголовное дело против собственника ЦЧПЯК – Валерия Литвиненко, но конца разбирательству в арбитражном суде не видно.

У многих предпринимателей бытует мнение, что ни медиация или третейский суд, а только арбитражный суд поможет вернуть “зависшие” деньги. Опыт нашего разбирательства в воронежском арбитражном суде такой уверенности не дает. Более того, произошла какая-то странная трансформация: из прокуратуры поступает постановление, обязывающее вернуть обвиняемому вещественное доказательство его вины – газотурбинную установку, мнимая покупка которой спровоцировала банкротство. Лично у меня много вопросов и к суду, и к правоохранительным органам.

И главный из них: почему нет конкретных сроков, отведенных на судебное разбирательство?

Мне кажется, должны быть разумные, понятные всем участникам бизнеса сроки рассмотрения дел. Чтобы понимать временные перспективы и объем финансовых потерь. Ведь в нашем случае за пять лет судебного разбирательства 140 млн рублей долга нашего контрагента обесценились в разы».

Директор Stream Technology (производство инженерного оборудования) Виталий Жильцов полагает, что судебные разбирательства для бизнеса – это некий сбой программы. «Главная цель предпринимательства – извлечение прибыли, и все силы должны быть направлены на это, а не на судебные тяжбы. Мне кажется, корень проблемы, которую мы сегодня обсуждаем, кроется в том, что мы, бизнесмены, неправильно принимаем решения. Есть такое понятие, как преддоговорная работа: можно оценить надежность контрагента с помощью разных интернет-ресурсов, чтобы понять, стоит ли вступать в планируемую сделку. Основная часть игроков рынка не мошенники, но встречаются и таковые. Я считаю на основе своего многолетнего опыта работы в бизнесе, что основная масса проблем, которая потом оборачивается судами, это недоработки самих бизнесменов».

Елена Емельянова парировала: «Ваш рецепт хорош, если только начинаешь работать с контрагентом. А если с ним работаешь уже несколько лет, как, например, “АгроУслуги” с ЗАО “Центрально-Черноземная плодово-ягодная компания”, и это взаимодействие проходит без проблем, а потом контрагент предлагает поставлять продукцию не напрямую, а через посредника, объясняя, что ему так удобнее, разве это насторожит, если есть наработанное доверие?»

Виталий Жильцов: «Самое безопасное – работать по договорам. Ведь никому же не придет в голову прийти в банк и сказать: “Я у вас зарплату получаю. Дайте мне срочно 200 тыс. руб., я вам завтра документы принесу”.

А во взаимоотношениях с контрагентами подобное происходит сплошь и рядом. Отгрузили продукцию на 4 млн – ну горит как надо! – под честное слово. Вроде благородно: выручил в трудную минуту. Но по сути ты провоцируешь этим на противоправные действия. Если ты создаешь предпосылки к обману, тебя рано или поздно обманут».

Модератор круглого стола предложил обсудить роль экспертизы в процедуре доказывания позиций в суде. А Елена Емельянова спросила коллег, почему большим доверием пользуется все же государственная, а не коммерческая экспертиза и насколько временные рамки судебного процесса зависят от сроков экспертных исследований.

Директор ООО «Экспертная группа “Ваш консультант”» Элеонора Беланова  пояснила, что срок проведения экспертизы зависит от специфики и сложности исследования. «В нашей организации значительная доля приходится именно на финансово-экономические экспертизы. Как правило, это очень объемные и сложные исследования, поэтому средний срок их проведения – порядка полутора месяцев. Это при условии, если изначально предоставлен весь объем документов. В ином случае сроки подготовки увеличиваются.

Почему отдается предпочтение госэкспертизе? Думаю, это связано с тем, что там у экспертов есть соответствующие дипломы, а в коммерческой экспертизе экспертом может выступить любой специалист, обладающий знанием в области намеченного исследования. Судебная экспертиза – это сложный набор запросов, иногда нужны очень узкие специалисты».

Прокурор из управления по надзору за соблюдением федерального закона прокуратуры Воронежской области Владимир Гарин сказал, что и прокуратура тоже сталкивается с проблемой затягивания процесса, связанной чаще всего с тем, что участники процесса предъявляют многотомные документы накануне заседания. «Конечно, это делается специально стороной, заинтересованной в затягивании процесса.

Зная статистику, хочу подтвердить, что в арбитражном суде Воронежской области на судей действительно большая нагрузка – более 1300 дел находится в производстве каждого из них. И у правоохранительных органов, и у судебных приставов аналогичная нагрузка. Большая текучесть и дефицит кадров замедляют исполнение судебных решений.

В 2021-2022 годах в законодательство внесены изменения, расширяющие наши полномочия. В том числе в арбитражном производстве, если мы видим нарушение законодательства с целью ухода от уплаты налогов или если доходы получены преступным путем и по другим основаниям.

За 2023 год органами прокуратуры было направлено 41 заявление в арбитражный суд о вступлении в различные судебные процессы, в том числе закрытые».

Тему ухода от налогов недобросовестными предпринимателями продолжил заместитель руководителя контрольно-следственного отдела следственного управления Следственного комитета по Воронежской области Сергей Пядухов: «Не могу сказать, что налоговых преступлений стало меньше. В 2022 году нашими следователями было возбуждено 29 уголовных дел по преступлениям, связанным с невыплатой налогов и сборов. Из них по результатам расследования прекращено 25. Данная категория уголовных дел преимущественно прекращается в случае полного возмещения ущерба. За шесть месяцев текущего года в связи с полным возмещением ущерба на сумму более 253 млн руб. окончено семь уголовных дел, три дела с ущербом на сумму 82 млн руб. направлены в суд, при этом следователями для обеспечения приговора суда наложен арест на имущество организаций стоимостью более 85 млн руб. Направление дела в суд обусловлено отсутствием возможности у обвиняемых возместить имеющуюся задолженность. Поэтому сложно делать вывод о том, что представители бизнеса стали более добросовестными налогоплательщиками».

Заместитель руководителя УФНС России по Воронежской области Тимур Кулиев  свое мнение по обсуждаемым вопросам выразил заочно: «Принимая во внимание сложность дел по налоговым спорам, большой объем исследуемых доказательств, мы относимся с пониманием к тому, что не каждое дело возможно рассмотреть в срок, не превышающий шесть месяцев. Задача суда в первую очередь – правильное и справедливое разрешение налогового спора в целях защиты интересов предпринимателей, а также законных интересов Российской Федерации.

При взаимодействии налоговой службы и должника в настоящее время на первый план выходят согласительные процедуры – отсрочки, рассрочки, мировые соглашения. Применение процедуры банкротства и дальнейшее привлечение контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности – одна из крайних мер, направленных на злостных неплательщиков».

Судя по словам генерального директор тамбовского ООО «Агроком-М» Сергея Шурыгина, вопреки расхожему мнению, не все предприниматели недовольны проверками правоохранительных органов: «Для добропорядочных предпринимателей контроль не страшен. Наоборот, часто бывает полезен, потому что проверяющие, зная ситуацию на рынке, как правило, подсказывают, с каким контрагентом лучше не работать, чтобы не “обжечься”.

Но это для добросовестных. А для тех, кто выбирает путь ухода от налогов через преднамеренное банкротство, проверки весьма нежелательны. Впрочем, Игорь Вышегородцев отметил интересную тенденцию: «За более чем 20 лет моей практики произошла интересная трансформация.  Если раньше предприниматели считали, что самое простое – это обмануть государство, не платя налоги, то сейчас ситуация такова, что такой путь оказывается себе дороже. Если не платишь добровольно, заплатишь, как рассказал предыдущий спикер, через уголовное дело. Поэтому лет 15 назад преднамеренных банкротств было очень много, сейчас – единицы.

Только недальновидные бизнесмены считают, что могут обмануть государство и не понести никакой ответственности за это».

А что касается обмана контрагентов по бизнесу, затухающей тенденции не наблюдается.

Управляющий партнер юридической компании «Центральный округ» Дмитрий Просвирин и адвокат адвокатской конторы «Бородин и партнеры» Анна Бойко  рассказали о возможностях привлечения реальных бенефициаров к субсидиарной ответственности и опыте противодействия созданию параллельного и «транзитного бизнеса» в целях ухода от выплаты долгов.

По их мнению, институт субсидиарной ответственности сегодня один из наиболее эффективных механизмов по возврату кредиторам денежных средств. По данным статистики Федресурса за 2022 год, процент погашения реестровых требований должника – юридического лица составил 6,8%, при этом даже обеспеченные залогом имущества требования в среднем удовлетворены только на 25,3%. На этом фоне процент удовлетворения заявлений о привлечении к субсидиарной ответственности выглядит более внушительным – 47%.

Спикеры рассказали, что нередко деятельность предпринимателей строится на аккумулировании долговых обязательств на одном или нескольких «технических» юридических лицах и их последующем исключении из ЕГРЮЛ, прежде всего по инициативе налоговых органов. Например, в связи с непредоставлением сведений. Кроме того, на практике бывают ситуации, когда дело о банкротстве «технического» юридического лица прекращается ввиду отсутствия финансирования.

«Верховный суд РФ в своей практике неоднократно обращал внимание, что для привлечения к субсидиарной ответственности необходимо доказать связь между недобросовестными действиями контролирующих должника лиц и невозможностью исполнения обществом своих обязательств перед кредиторами. Таким образом, при предъявлении иска кредитор должен представить конкретные доказательства и подтвердить причинно-следственную связь между поведением и невозможностью погасить долги»,– напомнила Анна Бойко.

Игорь Вышегородцев обратил внимание на то, что в реальности, даже когда есть решение суда, «при его исполнении оказывается, что у виновного за душой ничего нет»: «А когда обращаешься в полицию, она в лучшем случае некомпетентна расследовать такие экономически запутанные дела, ей проще отказать.

Поэтому сама норма привлечения к субсидиарной ответственности есть, а взыскания нет.

И здесь либо больше полномочий нужно дать арбитражным управляющим, либо повышать квалификацию сотрудников полиции по экономическим преступлениям».